НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ФОНД «ОБЩЕСТВЕННЫЙ ВЕРДИКТ» ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ФОНД «ОБЩЕСТВЕННЫЙ ВЕРДИКТ». 18+
«Мне тебя жалко»
История Салимы и ее мужа Игоря
Содержание
Глава I
Из жизни Салимы
Салима Мухамедьянова родилась в Башкирии, в одной из обычных деревень Гафурийского района. Родители рано умерли, ей не было еще и 10 лет.
— И отец, и мать работали в колхозе, и были уже оба во втором браке, когда я родилась. Я пошла в пятый класс, а братишка мой — в первый, когда их не стало. У отца был рак желудка. Он поехала на операцию в Уфу и там умер. Мама после этого с ума сошла, был инсульт. Меньше, чем через год и она умерла. Нас с братом отправили в детский дом. Тогда в детдоме мало было круглых сирот, таких, как мы: у кого-то мама в тюрьме, у кого-то пьёт. Старшие издевались над младшими. Дети были очень злыми. Над моим братом сильно издевались. Думала, он и не выживет.
До 18 лет Салима была в детдоме. Потом поступила в педучилище в Белорецке, не доучилась, вышла замуж. Родила сына, а через несколько лет — дочку. Больше всего Салима хотела иметь свою семью и дом.
— И отец, и мать работали в колхозе, и были уже оба во втором браке, когда я родилась. Я пошла в пятый класс, а братишка мой — в первый, когда их не стало. У отца был рак желудка. Он поехала на операцию в Уфу и там умер. Мама после этого с ума сошла, был инсульт. Меньше, чем через год и она умерла. Нас с братом отправили в детский дом. Тогда в детдоме мало было круглых сирот, таких, как мы: у кого-то мама в тюрьме, у кого-то пьёт. Старшие издевались над младшими. Дети были очень злыми. Над моим братом сильно издевались. Думала, он и не выживет.
До 18 лет Салима была в детдоме. Потом поступила в педучилище в Белорецке, не доучилась, вышла замуж. Родила сына, а через несколько лет — дочку. Больше всего Салима хотела иметь свою семью и дом.
— Я рано вышла замуж. Муж был сначала нормальным. А потом стал пить, гулять. Мы с ним 20 лет прожили вместе. Я ждала, пока у меня дети вырастут. Он и бил меня. Я его выгнала одно время… Дети выросли, я от него ушла.
Вместе с дочкой Салима продолжала жить в Межгорье, сын уехал в Уфу. С Игорем Салима познакомилась на работе.
— Он приехал к нам Межгорье. Я работала там в магазине «Апельсинка» кассиром. Это бывший военный город. Он приехал туда после развода с первой женой, приехал в командировку. Увидел меня, так и познакомились. Через некоторое время начали вместе жить, жили у меня. Он бы младше меня на семь лет.
Игорь работал на стройке ресторана. Когда дочка Салимы закончила школу, они все вместе переехали ближе к Магнитогорску.
— Мы с Игорем поехали в деревню к его бабушке. Она говорила: «Я старая, приезжайте, скоро помру». Там в деревне я устроилась на работу в магазин. С бабушкой мы жили год. Потом она стала говорить Игорю: «Зачем она тебе нужна? Она старая. Тебе нужен наследник».
Они уехали в Магнитогорск. Стали снимать квартиру. У Игоря раньше была квартира в городе, но бабушка её продала, когда он служил в Таджикистане по контракту. Сменили несколько мест, прежде чем переехать в коммуналку на улице Ленина.
— Тогда я работала в магазине «Чарка». Приходила поздно. Как старшему продавцу мне нужно было сдавать кассу, закрывать магазин. Наша соседка, тетка Лариска, постоянно кричала на меня, обзывала проституткой, повторяла, что я башкирка. То и дело она вызывала участкового. Странная была соседка, она умерла недавно. Это она вызвала тогда полицейских.
Вместе с дочкой Салима продолжала жить в Межгорье, сын уехал в Уфу. С Игорем Салима познакомилась на работе.
— Он приехал к нам Межгорье. Я работала там в магазине «Апельсинка» кассиром. Это бывший военный город. Он приехал туда после развода с первой женой, приехал в командировку. Увидел меня, так и познакомились. Через некоторое время начали вместе жить, жили у меня. Он бы младше меня на семь лет.
Игорь работал на стройке ресторана. Когда дочка Салимы закончила школу, они все вместе переехали ближе к Магнитогорску.
— Мы с Игорем поехали в деревню к его бабушке. Она говорила: «Я старая, приезжайте, скоро помру». Там в деревне я устроилась на работу в магазин. С бабушкой мы жили год. Потом она стала говорить Игорю: «Зачем она тебе нужна? Она старая. Тебе нужен наследник».
Они уехали в Магнитогорск. Стали снимать квартиру. У Игоря раньше была квартира в городе, но бабушка её продала, когда он служил в Таджикистане по контракту. Сменили несколько мест, прежде чем переехать в коммуналку на улице Ленина.
— Тогда я работала в магазине «Чарка». Приходила поздно. Как старшему продавцу мне нужно было сдавать кассу, закрывать магазин. Наша соседка, тетка Лариска, постоянно кричала на меня, обзывала проституткой, повторяла, что я башкирка. То и дело она вызывала участкового. Странная была соседка, она умерла недавно. Это она вызвала тогда полицейских.
«Простые люди»
Документальный фильм об история Салимы Мухамедьяновой и ее мужа Игоря, 17 минут.
В дальнейшем в выписном эпикризе не будут указаны следы от сдавливания наручниками, ожоги, гематомы паховой области и половых органов. Единственными свидетелями этих травм останутся мать и супруга. Тем не менее, мать смогла сфотографировать некоторые из них. Позже фотографии будут приобщены к делу, но качественно не повлияют на ход расследования.
Развитие конфликта, задержание
Январь 2016 года. Многоэтажка на окраине Магнитогорска, трехкомнатная коммунальная квартира. Ночью в ближайший отдел полиции доставили супругов, на которых пожаловалась соседка. Отношения между ними не заладились с самого переезда Салимы и Игоря в дом на Ленина — «она нас выживала с квартиры». В отделе «Ленинский» на обоих составили административные протоколы «за нарушение порядка». Взяли штраф по 500 рублей и отпустили домой. От отдела до дома — 15 минут пешком. Салима не успела даже снять шубу и сапоги. Снова приехал тот же наряд, затолкали в уазик и отвезли в отдел. И снова по вызову соседки.
Игоря отправили в камеру, Салиму отвели в комнату отдыха сотрудников и оставили там на ночь.
Утром задержанных отпустили. Тогда Игорь узнал, что ночью Салиму избили и изнасиловали, пока он был в камере. На прощание один из полицейских пригрозил, что найдет у них наркотики, и потребовал, чтобы оба молчали и скорее уезжали из города: «10 минут, чтоб вы с города потерялись». Салима была в синяках и хромала.
— Я думала, мне заявлять или нет. Мне было так стыдно. В моем возрасте меня насиловать… Мне стыдно было, что сын узнает. Я плакала, у меня все болело, ходить не могла. Он [полицейский — ред.] же меня еще и в голову ударил, в шею. Голова болела.
Она сказала Игорю: «Давай заявим». Тот сначала ответил: «Не будем с ними связываться, мы ничего не докажем, только хуже будет». Он сам боялся.
Рядом с магазином, в котором работала Салима, находился ОВД «Центральный». Супруги пошли туда писать сообщение о преступлении. Заявление приняли, но предупредили сразу: «За ложный донос сядут оба на три года».
— Я думала, мне заявлять или нет. Мне было так стыдно. В моем возрасте меня насиловать… Мне стыдно было, что сын узнает. Я плакала, у меня все болело, ходить не могла. Он [полицейский — ред.] же меня еще и в голову ударил, в шею. Голова болела.
Она сказала Игорю: «Давай заявим». Тот сначала ответил: «Не будем с ними связываться, мы ничего не докажем, только хуже будет». Он сам боялся.
Рядом с магазином, в котором работала Салима, находился ОВД «Центральный». Супруги пошли туда писать сообщение о преступлении. Заявление приняли, но предупредили сразу: «За ложный донос сядут оба на три года».
Начало расследования
— Мы уехали в село, туда, где прописан Игорь, к его бабушке. Там он долго звонил на Горячую линию. Какую именно и куда, я не знаю.
Они решили идти дальше. Село Аскарово — недалеко от Магнитогорска, но уже Башкирия. Там они обратились в Следственный комитет. Им объяснили, что это не их преступление, но выдали направление через полицию, чтобы снять побои. Первый раз Салима сняла побои.
Салима сообщила о преступлении в Следственный комитет по Челябинской области. У нее изъяли одежду для биологической экспертизы, приобщили медицинские справки.
Все это время супруги жили на базе отдыха, скрывались. Салима уволилась из магазина. Через некоторое время пришлось ехать обратно в город, нужна была работа. Они пошли в дворники.
— Я постоянно плакала, по ночам спать не могла, мне кошмары снились, я столько пережила.
Уголовное дело по факту превышения должностных полномочий с применением насилия в отделе полиции «Ленинский» все-таки возбудили. Салиму признали потерпевшей, супруги вернулись в Магнитогорск. Тем временем Игорь нашел фонд «Общественный вердикт» и обратился за помощью.
Они решили идти дальше. Село Аскарово — недалеко от Магнитогорска, но уже Башкирия. Там они обратились в Следственный комитет. Им объяснили, что это не их преступление, но выдали направление через полицию, чтобы снять побои. Первый раз Салима сняла побои.
Салима сообщила о преступлении в Следственный комитет по Челябинской области. У нее изъяли одежду для биологической экспертизы, приобщили медицинские справки.
Все это время супруги жили на базе отдыха, скрывались. Салима уволилась из магазина. Через некоторое время пришлось ехать обратно в город, нужна была работа. Они пошли в дворники.
— Я постоянно плакала, по ночам спать не могла, мне кошмары снились, я столько пережила.
Уголовное дело по факту превышения должностных полномочий с применением насилия в отделе полиции «Ленинский» все-таки возбудили. Салиму признали потерпевшей, супруги вернулись в Магнитогорск. Тем временем Игорь нашел фонд «Общественный вердикт» и обратился за помощью.
Следователю было поручено опросить Салиму Мухамедьянову и сотрудника полиции, прапорщика Минаева, на которого она указала как на причинившего ей насилие, с использованием полиграфа.
Через месяц, 2 марта 2016 года, Следственный комитет вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Постановление было отменено. Проверку начала снова, и в апреле возбудили уголовное дело по пункту «а» части 3 статьи 286 УК (превышение должностных полномочий с применением насилия). Изнасилование следователь проигнорировал.
Уже в конце мая дело о насилии в полиции закрывают. Потом дело не раз открывалось заново и окончательно было закрыто в 2018 году. Но уже в июне 2016 года Салиму обвиняют в ложном доносе (часть 2 статьи 306 УК). В Следственном комитете утверждают, что экспертизы опровергают показания Салимы. Одна из экспертиз обнаружила в образцах биологические следы, а дальнейшее исследование должно было определить, кому они принадлежат. Однако образцы, которые направили на повторное исследование, были уже практически израсходованы на предыдущих экспертизах, и по ним эксперты смогли определить только ДНК Игоря Губанова.
Дело о ложном доносе было поручено тому же следователю, который вел дело о насилии в отношении Салимы.
Уже в конце мая дело о насилии в полиции закрывают. Потом дело не раз открывалось заново и окончательно было закрыто в 2018 году. Но уже в июне 2016 года Салиму обвиняют в ложном доносе (часть 2 статьи 306 УК). В Следственном комитете утверждают, что экспертизы опровергают показания Салимы. Одна из экспертиз обнаружила в образцах биологические следы, а дальнейшее исследование должно было определить, кому они принадлежат. Однако образцы, которые направили на повторное исследование, были уже практически израсходованы на предыдущих экспертизах, и по ним эксперты смогли определить только ДНК Игоря Губанова.
Дело о ложном доносе было поручено тому же следователю, который вел дело о насилии в отношении Салимы.
Акция протеста
«Я интернетом-то начал пользоваться-то только после этого случая», — рассказывал Игорь журналистам, которые стали проявлять к нему особый интерес. И все потому, что он объявил акцию протеста. «Протестуя против бездействия следователей, муж пострадавшей отрезал себе два пальца», — такими были заголовки новостей в августе 2016 года.
После того, как дело о превышении должностных полномочий в отношении Салимы было закрыто, Игорь написал обращение в Следственный комитет и потребовал предоставить видеозапись из отдела полиции «Ленинский» в ночь их с Салимой ареста. Ему отказали.
После того, как дело о превышении должностных полномочий в отношении Салимы было закрыто, Игорь написал обращение в Следственный комитет и потребовал предоставить видеозапись из отдела полиции «Ленинский» в ночь их с Салимой ареста. Ему отказали.
Восьмого августа Игорь отрезал себе мизинец на левой руке. Он выложил в интернет видео, в котором объявил, что каждый понедельник буду отрезать по пальцу. Пока ему не предоставят видеозапись с камер наблюдения в Ленинском отделе полиции.
«Полазил по интернету, посмотрел: голодовки — это у нас в России привычная акция, ну чего делать? Подумал — давайте я палец отрежу для начала. Как-то же нужно привлечь внимание. Я и выдвигал не сверхъестественные требования — просто покажите видеозапись — не мне, так жене или адвокату — покажите. Когда ее выводят и когда ее заводят в камеру. Есть какая-то бумажка, якобы кто-то когда-то эту видеозапись смотрел и ничего на ней не увидел существенного. Но раз там нет существенного, так покажите ее — вся проблема решится. Адвокат писал ходатайства — никто не показывает», — объяснял Игорь журналистам.
Подробнее об имитации расследования и об изъятии следователем неполной видеозаписи из отдела полиции.
По его словам, он понимал, что отрезать себе пальцы — «это нездоровая ситуация». После ампутации (он использовал ножовку по металлу) Игорь ехал в травмопункт фиксировать, что он трезвый и осознает, что делает.
«Полазил по интернету, посмотрел: голодовки — это у нас в России привычная акция, ну чего делать? Подумал — давайте я палец отрежу для начала. Как-то же нужно привлечь внимание. Я и выдвигал не сверхъестественные требования — просто покажите видеозапись — не мне, так жене или адвокату — покажите. Когда ее выводят и когда ее заводят в камеру. Есть какая-то бумажка, якобы кто-то когда-то эту видеозапись смотрел и ничего на ней не увидел существенного. Но раз там нет существенного, так покажите ее — вся проблема решится. Адвокат писал ходатайства — никто не показывает», — объяснял Игорь журналистам.
Подробнее об имитации расследования и об изъятии следователем неполной видеозаписи из отдела полиции.
По его словам, он понимал, что отрезать себе пальцы — «это нездоровая ситуация». После ампутации (он использовал ножовку по металлу) Игорь ехал в травмопункт фиксировать, что он трезвый и осознает, что делает.
«Но почему про нас пишут, что мы неблагополучная семья? Я не знаю, в чем наше неблагополучие выражается, — говорил Игорь в интервью, уже лишившись двух пальцев, — Да, жена в тот момент была продавцом, а сейчас мы дворниками работаем, это же не значит, что кто-то выше или ниже нас. Ну сделал, должен же ответить, вот мои принципы. И, судя по отзывам в интернете, это не единственный случай в этом отделении полиции. Просто многие женщины боялись, с милицией тяжело бороться, очень тяжело».
В итоге Игорь отрезал себе три пальца на левой руке.
В итоге Игорь отрезал себе три пальца на левой руке.
— А в понедельник вы отрежете следующий палец?
— Да не хотелось бы. Но придется, я же обещал, я не обманщик.
— А дальше что?
— Значит, еще через понедельник отрежу.
— А если ничего не произойдет?
— Как говорится: лучше умереть стоя, чем жить на коленях.
— Ну вы не умрете.
— Ну посмотрим. Я просто хочу видеозапись, чтобы они показали. Знаете, мне 40 лет, я сам к своим пальцам привык. Мне их жалко. Я вынужден это делать. Допустим, некоторые советуют самосуд, суд Линча, а я не хочу, я по закону хочу.
— Да не хотелось бы. Но придется, я же обещал, я не обманщик.
— А дальше что?
— Значит, еще через понедельник отрежу.
— А если ничего не произойдет?
— Как говорится: лучше умереть стоя, чем жить на коленях.
— Ну вы не умрете.
— Ну посмотрим. Я просто хочу видеозапись, чтобы они показали. Знаете, мне 40 лет, я сам к своим пальцам привык. Мне их жалко. Я вынужден это делать. Допустим, некоторые советуют самосуд, суд Линча, а я не хочу, я по закону хочу.
Из интервью Игоря во время его акции протеста:
Видеозапись, которую удалили
Юристы «Общественного вердикта» и адвокат Ольга Лепехина, которая сотрудничала с фондом в защите Салимы и Игоря, добивались около десяти месяцев, чтобы следователь ознакомил их с видеозаписью из Ленинского отдела полиции.
После просмотра стало очевидно, что из видеозаписи намеренно удалены ключевые фрагменты. На одном из видеофайлов видно, как со стороны дежурной части приводят Салиму и Игоря. В дежурной части находится С. (один из полицейских, на которого указывала Салима в своих показаниях — ред.). Далее запись прерывается.
Следующий видеофайл начинается с кадра, на котором уже нет ни Салимы, ни Игоря, ни полицейского С. Кроме этих файлов, больше нет ни одного, относящегося к событиям той ночи в дежурной части. Между файлами есть промежутки во времени.
Все это дает основания полагать, что часть видеофайлов была просто уничтожена.
После просмотра стало очевидно, что из видеозаписи намеренно удалены ключевые фрагменты. На одном из видеофайлов видно, как со стороны дежурной части приводят Салиму и Игоря. В дежурной части находится С. (один из полицейских, на которого указывала Салима в своих показаниях — ред.). Далее запись прерывается.
Следующий видеофайл начинается с кадра, на котором уже нет ни Салимы, ни Игоря, ни полицейского С. Кроме этих файлов, больше нет ни одного, относящегося к событиям той ночи в дежурной части. Между файлами есть промежутки во времени.
Все это дает основания полагать, что часть видеофайлов была просто уничтожена.
Болезнь Салимы
10 апреля 2018 Судья Ленинского районного суда Магнитогорска признала Салиму виновной в «ложном доносе» (ч. 2 ст. 306 УК РФ) за сообщение об изнасиловании и избиении в отделе полиции «Ленинский». Салиму оштрафовали на 20 тысяч рублей. При этом судья отметила, что при назначении наказания она учла состояние здоровья, отсутствие работы и инвалидность Салимы.
— Когда я все рассказывала во время прений, судья меня даже не слушала. Хотя, что она может сделать, они все связаны. Игорь мне всегда говорил: «Они, как пишущие машинки, что им сверху говорят, то они и делают». Я так надеялась, что меня оправдает судья. Меня избили, изнасиловали, я заболела онкологией, и еще я им должна заплатить? А прокурор мне говорит: «Так вы государству будете платить, а не полицейским».
На тот момент Салима уже тяжело болела. У нее обнаружили онкологию. Дальше — химиотерапия и операция, долгое лечение с побочными эффектами, депрессия, парик вместо волос и пенсия по инвалидности.
— Когда я все рассказывала во время прений, судья меня даже не слушала. Хотя, что она может сделать, они все связаны. Игорь мне всегда говорил: «Они, как пишущие машинки, что им сверху говорят, то они и делают». Я так надеялась, что меня оправдает судья. Меня избили, изнасиловали, я заболела онкологией, и еще я им должна заплатить? А прокурор мне говорит: «Так вы государству будете платить, а не полицейским».
На тот момент Салима уже тяжело болела. У нее обнаружили онкологию. Дальше — химиотерапия и операция, долгое лечение с побочными эффектами, депрессия, парик вместо волос и пенсия по инвалидности.
Хотя апелляционный суд и отменил штраф в отношении Салимы, сам приговор остался в силе. Это означает, что Салима все равно была признана виновной в ложном доносе на полицейских. При этом ни побои, ни изнасилование остались нерасследованными.
Из жизни Игоря
Игорь Губанов родился в семье советского военнослужащего в Грузии, в городе Ахалкалаки. Когда Игорю было два с половиной года, его отец убил мать.
— Что-то с ним случилось, и он ее убил. Двенадцать что ли ножевых ранений, говорят. Отца посадили, а Игоря воспитала бабушка [мать отца Игоря — ред.]. Она жила в селе Михайловка, недалеко от Магнитогорска, — вспоминает Салима из того, что ей рассказывал о себе супруг.
Отцу Игоря дали восемь лет колонии и отправили в Иркутск. Свой срок он не отсидел, вышел досрочно. Там снова женился. С двумя детьми супруги переехали в Магнитогорск.
В 90-х Игорь отслужил под Москвой, а потом поступил в Свердловский юридический институт. Через год бросил и пошел по контракту в армию. Служил в Таджикистане во время гражданской войны, был в карауле посольства России. После вернулся обратно, работал в гаражах слесарем и механиком. В 23 года Игорь сел в тюрьму за грабеж.
— Когда Игорь вернулся из армии, отец дал ему большие деньги. В то время на них можно было купить новую машину, так он рассказывал. И он не знал, куда эти деньги деть. Начал наркоманить, пить начал. У него появились отсидевшие друзья. В какой-то момент деньги закончились. Игорь предложил ограбить своего соседа. Они зашли к тому в масках. Их быстро поймали. Игорь сел на семь с половиной лет, — продолжает вспоминать Салима.
— Что-то с ним случилось, и он ее убил. Двенадцать что ли ножевых ранений, говорят. Отца посадили, а Игоря воспитала бабушка [мать отца Игоря — ред.]. Она жила в селе Михайловка, недалеко от Магнитогорска, — вспоминает Салима из того, что ей рассказывал о себе супруг.
Отцу Игоря дали восемь лет колонии и отправили в Иркутск. Свой срок он не отсидел, вышел досрочно. Там снова женился. С двумя детьми супруги переехали в Магнитогорск.
В 90-х Игорь отслужил под Москвой, а потом поступил в Свердловский юридический институт. Через год бросил и пошел по контракту в армию. Служил в Таджикистане во время гражданской войны, был в карауле посольства России. После вернулся обратно, работал в гаражах слесарем и механиком. В 23 года Игорь сел в тюрьму за грабеж.
— Когда Игорь вернулся из армии, отец дал ему большие деньги. В то время на них можно было купить новую машину, так он рассказывал. И он не знал, куда эти деньги деть. Начал наркоманить, пить начал. У него появились отсидевшие друзья. В какой-то момент деньги закончились. Игорь предложил ограбить своего соседа. Они зашли к тому в масках. Их быстро поймали. Игорь сел на семь с половиной лет, — продолжает вспоминать Салима.
Смерть Игоря
В июне 2018 года, после всех неудавшихся попыток найти справедливость, лишившись трех пальцев на руке, Игорь как будто совсем помутился рассудком. Он не оставлял идею принести себя в жертву ради того, чтобы расследования случившего в Ленинском отделе полиции было возобновлено. Пришли мысли о самосожжении у здания городской прокуратуры. Дело усугублялось спиртным. Салима уже болела.
— Я тогда попросила его укрепить зеркало в квартире. Он купил саморезы, принёс отвертки и плоскогубцы, повесил зеркало. На следующий день, рано утром в 7:30, он стал говорить, что сильно болит голова и виски давит, стал на пол ложиться. Приехала скорая. Давление 220. Весь бордовый. Еле уговорили его поехать в больницу. Девушка медик сказала, что у него инсульт.
Игоря увезли в неврологическое отделение городской больницы. Врач сказал Салиме, что Игорю срочно нужна операция в Челябинске.
— На следующий день, когда я пришла, там была его мачеха, Ольга. После её прихода врач со мной общался уже по-другому. Он узнал, что Игорь сам себе отрезал пальцы. В тот же день его привязали к кровати, чтобы он не вставал. Его не стали везти в Челябинск.
От медсестер Салима узнала, что Игорю стали колоть двойную дозу «Аминазина». Она ходила к нему каждый день и понимала, что Игорю уже не будут делать операцию.
— Я пришла в пятницу, он спал, лежал на боку, глаза полуоткрытые. Женя, санитар, говорит: «Салима, пусть он отдохнет». В субботу пришла, он лежит в таком же положении. Я: «Игорь, Игорь!». Он не просыпается.
Оказалось, что Игорь впал в кому. Его перевели в реанимацию. Через неделю он умер.
— Я тогда попросила его укрепить зеркало в квартире. Он купил саморезы, принёс отвертки и плоскогубцы, повесил зеркало. На следующий день, рано утром в 7:30, он стал говорить, что сильно болит голова и виски давит, стал на пол ложиться. Приехала скорая. Давление 220. Весь бордовый. Еле уговорили его поехать в больницу. Девушка медик сказала, что у него инсульт.
Игоря увезли в неврологическое отделение городской больницы. Врач сказал Салиме, что Игорю срочно нужна операция в Челябинске.
— На следующий день, когда я пришла, там была его мачеха, Ольга. После её прихода врач со мной общался уже по-другому. Он узнал, что Игорь сам себе отрезал пальцы. В тот же день его привязали к кровати, чтобы он не вставал. Его не стали везти в Челябинск.
От медсестер Салима узнала, что Игорю стали колоть двойную дозу «Аминазина». Она ходила к нему каждый день и понимала, что Игорю уже не будут делать операцию.
— Я пришла в пятницу, он спал, лежал на боку, глаза полуоткрытые. Женя, санитар, говорит: «Салима, пусть он отдохнет». В субботу пришла, он лежит в таком же положении. Я: «Игорь, Игорь!». Он не просыпается.
Оказалось, что Игорь впал в кому. Его перевели в реанимацию. Через неделю он умер.
Глава II
Хронология расследования. Юридический анализ
Пошаговая хронология и анализ случившегося с Салимой Мухамедьяновой с указанием даты и времени всех событий вместе с историей последовавшего расследования преступления, а, вернее, имитации расследования, которая сделала из жертвы изнасилования преступницу.
В ночь с 26 по 27 января 2016 г. Салима и ее муж были задержаны и доставлены в отдел полиции «Ленинский» Магнитогорска по жалобе их соседки по квартире на шум. В общей сложности сотрудники полиции приезжали по вызову соседки три раза. В первый раз с Салимой и ее мужем — Игорем Губановым — провели профилактическую беседу, а следующие два раза их доставляли в отдел полиции для составления протоколов об административном правонарушении.
Один из сотрудников полиции, по словам Салимы и ее мужа, прапорщик Минаев И. О., во время доставления применял физическую силу в отношении Салимы.
Когда Салиму и ее мужа доставили в отдел полиции во второй раз, то было принято решение об административном задержании — их поместили в разные камеры для административно задержанных. Но сотрудники полиции не задокументировали второе задержание должным образом.
Ночью Салима попросила воды, и какой-то сотрудник полиции вывел ее из камеры, чтобы дать ей попить. События произошедшего после этого Салима помнит смутно. Но в своих первых сообщениях о преступлении, а потом и в объяснениях она говорила, что ее изнасиловал некий прапорщик по имени Денис. Этот же прапорщик, по словам Салимы, утром выпустил ее из камеры.
Один из сотрудников полиции, по словам Салимы и ее мужа, прапорщик Минаев И. О., во время доставления применял физическую силу в отношении Салимы.
Когда Салиму и ее мужа доставили в отдел полиции во второй раз, то было принято решение об административном задержании — их поместили в разные камеры для административно задержанных. Но сотрудники полиции не задокументировали второе задержание должным образом.
Ночью Салима попросила воды, и какой-то сотрудник полиции вывел ее из камеры, чтобы дать ей попить. События произошедшего после этого Салима помнит смутно. Но в своих первых сообщениях о преступлении, а потом и в объяснениях она говорила, что ее изнасиловал некий прапорщик по имени Денис. Этот же прапорщик, по словам Салимы, утром выпустил ее из камеры.
С 28 января по 5 февраля Салима подавала четыре заявления о преступлении в разные отделы полиции Магнитогорска и в прокуратуру. В заявлениях о преступлении Салима говорила, что ее избил сотрудник полиции в ее квартире и изнасиловал сотрудник полиции по имени Денис, по званию прапорщик, в отделе полиции «Ленинский».
• 29 января постановлением оперативного дежурного Абзелиловского районного отдела по Магнитогорску была назначена судебно-медицинская экспертиза. Вопросы, которые были поставлены перед экспертами, звучали следующим образом: имеются ли у Салимы телесные повреждения. Экспертиза подтвердила, что у Салимы есть телесные повреждения, которые могли быть получены при изложенных Салимой событиях.
• 1 февраля СК (Ленинский межрайонный следственный отдел Следственного управления С К России по Челябинской области) начал проверку. Она была поручена следователю А. Т. Нурманову. В рамках проверки было назначено две экспертизы. Первая — судебно-медицинская экспертиза для определения, есть или нет травмы. Вторая — биологическая судебная экспертиза для обнаружения следов (спермы) на одежде Салимы (заключение эксперта № 6−82 от 10.02.2016). Эксперты отрезали кусочки с нижнего белья Салимы и подвергали их разным экспериментам. В результате этих обследований выяснилось, что на некоторых отрезах с нижнего белья Салимы есть незначительные следы спермы.
• 5 февраля эксперты представили заключение судебно-медицинской экспертизы. Эксперты пришли к выводу, что каких-либо повреждений в области половых органов у Салимы нет. Другие травмы, которые эксперты выявили, они оценили как полученные между 27−31 января.
После получения результатов биологической судебной экспертизы 10 февраля следователь опрашивал Салиму и Минаева. Они случайно столкнулись в следственном отделе. Салима шла давать показания по делу. Она сказала следователю, что ее избил и изнасиловал Минаев. Тем не менее, она не отказалась от своих предыдущих показаний, в которых говорила, что изнасиловавший ее полицейский назвал себя Денисом.
• 10 февраля 2016 года была назначена молекулярно-генетическая экспертиза для выяснения того, кому принадлежит найденная на одежде Салимы сперма — ее мужу или полицейскому Минаеву (заключение эксперта № 28/г). Из материалов дела следует, что эксперты не получили отрезы с нижнего белья. В их распоряжении было только само нижнее белье, а отрезы, которые были сделаны во время судебно-биологической экспертизы, — нет. В результате экспертизы эксперты пришли к выводу, что следов спермы на одежде нет.
• 2 марта следователь принял постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. С таким обоснованием: «К доводам Мухамедьяновой и Губанова необходимо отнестись критически, поскольку они тем самым избрали способ защиты, и желают опорочить все проведенные с ними процессуальные действия».
• 9 марта это постановление было отменено вышестоящим следователем из-за противоречий в результатах экспертиз — одна экспертиза зафиксировала биологические следы (сперма), другая — нет. Кроме того, следователю Нурманову было поручено опросить Мухамедьянову и Минаева с использованием полиграфа, а также незамедлительно назначить повторную молекулярно-генетическую экспертизу в экспертно-криминалистическом отделе Следственного управления по Свердловской области.
• 11 марта проверка была возобновлена. В тот же день была назначена молекулярно-генетическая судебная экспертиза для повторной проверки наличия следов спермы на одежде Салимы и для установления принадлежности найденной спермы мужу Салимы или Минаеву (заключения эксперта № 139-мг и 140-мг от 22.22.2016). Экспертизу опять проводили путем вырезания отрезков ткани, на которых эксперты подозревали наличие спермы. В результате исследования обнаружилось, что на некоторых отрезах достаточно генетического материала для проведения экспертизы, а на других — нет. Биологический материал сравнили с ДНК Игоря и Минаева и пришли к выводу, что на нижнем белье есть ДНК Игоря, но нет ДНК Минаева. При этом оставшийся биологический материал не поддавался исследованию, соответственно, неясно, кому принадлежит эта сперма.
В рамках этой проверки следователь также провел полиграф с участием Салимы и Минаева, допросил других сотрудников полиции, провел ряд других следственных действий.
• 7 апреля было возбуждено уголовное дело, но только по п. «а» ч. 3 статьи 286 УК РФ (превышение должностных полномочий с применением насилия или угрозой его применения). По факту изнасилования уголовное дело не было возбуждено. То есть, вероятно, дело должно было быть возбуждено по совокупности статей 286 и 131 УК РФ (изнасилование). Но этого не произошло — следователь фактически расследовал дело о побоях и изнасиловании, но юридически не оценил факт изнасилования.
Салима была признана потерпевшей. При этом Сисангулов и Минаев не были признаны подозреваемыми по делу, они продолжали выступать в деле в качестве свидетелей.
• 28 апреля Салиме на опознание были выданы фото сотрудников полиции, которые в ночь событий были в отделе полиции «Ленинский». Салима опознала Сисангулова как полицейского, который ее изнасиловал.
• 31 мая следователь Нурманов прекратил уголовное дело и подал рапорт о том, что он «обнаружил» признаки ложного доноса в заявлениях Салимы о преступлении. Но 23 августа прокуратура Челябинской области отменила решение следователя прекратить уголовное дело. Следствие по делу возобновилось, его снова возглавил следователь Нурманов. Прокуратура, кроме прочих нарушений, отметила, что хотя Салима и не раз в показаниях говорила о том, что ее изнасиловали, следователь не дал этому оценку. При этом в июне 2016 года следователь возбудил дело о ложном доносе против Салимы (см. ниже). Расследование по уголовному делу было возобновлено.
• 20 декабря у Салимы обнаружили онкологическое заболевание. Расследование по делу об избиении продолжалось — следователь много раз вызывал Салиму на допрос и совершал другие следственные действия.
• 29 января постановлением оперативного дежурного Абзелиловского районного отдела по Магнитогорску была назначена судебно-медицинская экспертиза. Вопросы, которые были поставлены перед экспертами, звучали следующим образом: имеются ли у Салимы телесные повреждения. Экспертиза подтвердила, что у Салимы есть телесные повреждения, которые могли быть получены при изложенных Салимой событиях.
• 1 февраля СК (Ленинский межрайонный следственный отдел Следственного управления С К России по Челябинской области) начал проверку. Она была поручена следователю А. Т. Нурманову. В рамках проверки было назначено две экспертизы. Первая — судебно-медицинская экспертиза для определения, есть или нет травмы. Вторая — биологическая судебная экспертиза для обнаружения следов (спермы) на одежде Салимы (заключение эксперта № 6−82 от 10.02.2016). Эксперты отрезали кусочки с нижнего белья Салимы и подвергали их разным экспериментам. В результате этих обследований выяснилось, что на некоторых отрезах с нижнего белья Салимы есть незначительные следы спермы.
• 5 февраля эксперты представили заключение судебно-медицинской экспертизы. Эксперты пришли к выводу, что каких-либо повреждений в области половых органов у Салимы нет. Другие травмы, которые эксперты выявили, они оценили как полученные между 27−31 января.
После получения результатов биологической судебной экспертизы 10 февраля следователь опрашивал Салиму и Минаева. Они случайно столкнулись в следственном отделе. Салима шла давать показания по делу. Она сказала следователю, что ее избил и изнасиловал Минаев. Тем не менее, она не отказалась от своих предыдущих показаний, в которых говорила, что изнасиловавший ее полицейский назвал себя Денисом.
• 10 февраля 2016 года была назначена молекулярно-генетическая экспертиза для выяснения того, кому принадлежит найденная на одежде Салимы сперма — ее мужу или полицейскому Минаеву (заключение эксперта № 28/г). Из материалов дела следует, что эксперты не получили отрезы с нижнего белья. В их распоряжении было только само нижнее белье, а отрезы, которые были сделаны во время судебно-биологической экспертизы, — нет. В результате экспертизы эксперты пришли к выводу, что следов спермы на одежде нет.
• 2 марта следователь принял постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. С таким обоснованием: «К доводам Мухамедьяновой и Губанова необходимо отнестись критически, поскольку они тем самым избрали способ защиты, и желают опорочить все проведенные с ними процессуальные действия».
• 9 марта это постановление было отменено вышестоящим следователем из-за противоречий в результатах экспертиз — одна экспертиза зафиксировала биологические следы (сперма), другая — нет. Кроме того, следователю Нурманову было поручено опросить Мухамедьянову и Минаева с использованием полиграфа, а также незамедлительно назначить повторную молекулярно-генетическую экспертизу в экспертно-криминалистическом отделе Следственного управления по Свердловской области.
• 11 марта проверка была возобновлена. В тот же день была назначена молекулярно-генетическая судебная экспертиза для повторной проверки наличия следов спермы на одежде Салимы и для установления принадлежности найденной спермы мужу Салимы или Минаеву (заключения эксперта № 139-мг и 140-мг от 22.22.2016). Экспертизу опять проводили путем вырезания отрезков ткани, на которых эксперты подозревали наличие спермы. В результате исследования обнаружилось, что на некоторых отрезах достаточно генетического материала для проведения экспертизы, а на других — нет. Биологический материал сравнили с ДНК Игоря и Минаева и пришли к выводу, что на нижнем белье есть ДНК Игоря, но нет ДНК Минаева. При этом оставшийся биологический материал не поддавался исследованию, соответственно, неясно, кому принадлежит эта сперма.
В рамках этой проверки следователь также провел полиграф с участием Салимы и Минаева, допросил других сотрудников полиции, провел ряд других следственных действий.
• 7 апреля было возбуждено уголовное дело, но только по п. «а» ч. 3 статьи 286 УК РФ (превышение должностных полномочий с применением насилия или угрозой его применения). По факту изнасилования уголовное дело не было возбуждено. То есть, вероятно, дело должно было быть возбуждено по совокупности статей 286 и 131 УК РФ (изнасилование). Но этого не произошло — следователь фактически расследовал дело о побоях и изнасиловании, но юридически не оценил факт изнасилования.
Салима была признана потерпевшей. При этом Сисангулов и Минаев не были признаны подозреваемыми по делу, они продолжали выступать в деле в качестве свидетелей.
• 28 апреля Салиме на опознание были выданы фото сотрудников полиции, которые в ночь событий были в отделе полиции «Ленинский». Салима опознала Сисангулова как полицейского, который ее изнасиловал.
• 31 мая следователь Нурманов прекратил уголовное дело и подал рапорт о том, что он «обнаружил» признаки ложного доноса в заявлениях Салимы о преступлении. Но 23 августа прокуратура Челябинской области отменила решение следователя прекратить уголовное дело. Следствие по делу возобновилось, его снова возглавил следователь Нурманов. Прокуратура, кроме прочих нарушений, отметила, что хотя Салима и не раз в показаниях говорила о том, что ее изнасиловали, следователь не дал этому оценку. При этом в июне 2016 года следователь возбудил дело о ложном доносе против Салимы (см. ниже). Расследование по уголовному делу было возобновлено.
• 20 декабря у Салимы обнаружили онкологическое заболевание. Расследование по делу об избиении продолжалось — следователь много раз вызывал Салиму на допрос и совершал другие следственные действия.
• 28 июля 2017 года уголовное дело было в очередной раз прекращено. Отметим, что фактически год следователь расследовал одновременно дело по 286 статье, где Салима потерпевшая, и при это вел дело о ложном доносе, где Салима — подозреваемая.
• 4 декабря 2017 года постановление следователя о прекращении уголовного дела было отменено постановлением Ленинского районного суда Магнитогорска, как незаконное и необоснованное.
• 5 февраля 2018 года апелляционный суд по жалобе прокурора отменил решение районного суда, то есть суд признал, что прекращение уголовного дела было законным.
• 10 июля 2018 года Фонд «Общественный вердикт» подал жалобу в ЕСПЧ на нарушение права Салимы на запрет жестокого обращения и нарушение эффективного расследования жестокого обращения. Жалоба была зарегистрирована в ЕСПЧ 27 июля 2018 года и в мае 2020 года коммуницирована властям России.
• 4 декабря 2017 года постановление следователя о прекращении уголовного дела было отменено постановлением Ленинского районного суда Магнитогорска, как незаконное и необоснованное.
• 5 февраля 2018 года апелляционный суд по жалобе прокурора отменил решение районного суда, то есть суд признал, что прекращение уголовного дела было законным.
• 10 июля 2018 года Фонд «Общественный вердикт» подал жалобу в ЕСПЧ на нарушение права Салимы на запрет жестокого обращения и нарушение эффективного расследования жестокого обращения. Жалоба была зарегистрирована в ЕСПЧ 27 июля 2018 года и в мае 2020 года коммуницирована властям России.
29 июня 2016 года тот же самый следователь Нурманов возбудил уголовное дело № 2 216 589 в отношении Мухамедьяновой по ч.2 ст. 306 УК РФ — заведомо ложный донос. И уже через три дня, 29 июня 2016 года, полицейские Минаев и Сисангулов были признаны потерпевшими по этому делу.
Все материалы уголовного дела, собранные в рамках уголовного дела об избиении и изнасиловании Салимы, были приобщены к уголовному делу о ложном доносе.
20 декабря 2016 года у Салимы обнаружили онкологическое заболевание, в связи с чем предварительное следствие по делу о ложном доносе было приостановлено 27 декабря 2016 и возобновлено 1 марта 2017.
10 ноября 2017 года началось судебное разбирательство, прокуратура вышла в суд с обвинением Салимы в ложном доносе.
10 апреля 2018 года Салима была признана виновной в заведомо ложном доносе, ей назначили уголовный штраф в размере 20 000 руб.
6 июня 2018 года апелляционный суд изменил приговор Салимы. В связи с истечением срока давности уголовного преследования она была освобождена от уплаты штрафа, но тем не менее приговор суда первой инстанции в виновности Салимы в ложном доносе остался в силе.
29 декабря 2018 года Фонд «Общественный вердикт» подал жалобу в ЕСПЧ на нарушение статьи 6 Конвенции — право на справедливое судебное разбирательство, а также статьи 10 (право на свободное выражение мнения). В жалобе также указывалось на нарушение статьи 13, выразившееся в том, что власти использовали контр-обвинения в ложном доносе и уголовное преследование после подачи жалобы на пытки и изнасилование.
31 января 2019 года жалоба была зарегистрирована в ЕСПЧ.
Все материалы уголовного дела, собранные в рамках уголовного дела об избиении и изнасиловании Салимы, были приобщены к уголовному делу о ложном доносе.
20 декабря 2016 года у Салимы обнаружили онкологическое заболевание, в связи с чем предварительное следствие по делу о ложном доносе было приостановлено 27 декабря 2016 и возобновлено 1 марта 2017.
10 ноября 2017 года началось судебное разбирательство, прокуратура вышла в суд с обвинением Салимы в ложном доносе.
10 апреля 2018 года Салима была признана виновной в заведомо ложном доносе, ей назначили уголовный штраф в размере 20 000 руб.
6 июня 2018 года апелляционный суд изменил приговор Салимы. В связи с истечением срока давности уголовного преследования она была освобождена от уплаты штрафа, но тем не менее приговор суда первой инстанции в виновности Салимы в ложном доносе остался в силе.
29 декабря 2018 года Фонд «Общественный вердикт» подал жалобу в ЕСПЧ на нарушение статьи 6 Конвенции — право на справедливое судебное разбирательство, а также статьи 10 (право на свободное выражение мнения). В жалобе также указывалось на нарушение статьи 13, выразившееся в том, что власти использовали контр-обвинения в ложном доносе и уголовное преследование после подачи жалобы на пытки и изнасилование.
31 января 2019 года жалоба была зарегистрирована в ЕСПЧ.
Имитация расследования об изнасиловании и избиении
Анализ эпизодов в расследовании, которые, на наш взгляд, ставят под сомнение эффективность расследования по жалобе Салимы на побои и изнасилование в целом. На самом деле мы полагаем, что пробелов намного больше.
Вести расследование уголовных дел об изнасиловании очень сложно, так как доказать изнасилование нелегко — следы преступления быстро теряются, иногда сложно установить мотивы преступления и пр. Еще сложнее доказать факт насилия со стороны сотрудника полиции во время службы. Как правило, мешает расследованию не только то, что предполагаемый насильник страж закона, то есть лицо, обладающее авторитетом и добрым именем, но и то, что следователь и оперативные сотрудники, которые должны расследовать дело, — фактически коллеги предполагаемого насильника.
Такие дела в ЕСПЧ чаще всего рассматриваются в рамках статьи 3 (запрет пыток и бесчеловечного, унижающего достоинство обращения) или статьи 8 (уважение частной жизни).
Так, в деле Айдин против Турции (Aydin v. Turkey, жалоба № 57/1996/676/866) заявительница была изнасилована, когда находилась под стражей в полицейском участке. Суд, установив наличие доказательств изнасилования, решил, что изнасилование лица, находящегося под стражей у представителей власти, должно быть рассмотрено как самая жестокая форма жестокого обращения, учитывая легкость, с которой преступник может использовать уязвимость и слабое сопротивление своей жертвы. Кроме того, изнасилование оставляет серьезные длящиеся психологические травмы. В деле Айдин Суд также отметил, что принудительный половой акт причинил заявительнице острую физическую боль, которая могла оставить у нее чувство унижения, физической и психологической сломленности. Суд пришел к выводу, что изнасилование представляет собой пытку в нарушение Статьи 3 Конвенции (см. § 83). В этом же деле ЕСПЧ установил, что было нарушение процессуального аспекта статьи 3 Конвенции, — отсутствие эффективного расследования дела об изнасиловании.
Такое расследование должно отвечать стандартам, установленным для расследования пыток — оно должно быть незамедлительным (быстрым), тщательным и независимым. Расследование должно привести к установлению обстоятельств дела, выявлению и наказанию лиц, виновных в совершении преступления. Следственные органы должны пользоваться всеми доступными им разумными мерами для сбора доказательств. При этом эти действия должны совершаться оперативно. Оперативность реакции властей на жалобы является важным фактором. В своей практике ЕСПЧ обращал внимание на такие вопросы как время, необходимое для начала расследования, задержки в установлении свидетелей или получении показаний, время, затраченное на первоначальное расследование и пр. (N.D. v Slovenia, жалоба № 16 605/09).
Немаловажным является тщательность расследования — проведение следственных действий должным образом. Например, своевременный осмотр места происшествия с проведением криминалистических действий для выявления следов преступления, назначение экспертиз с правильной постановкой вопросов, подробный осмотр вещественных доказательств и пр.
Таким образом, важно, чтобы все следы преступления в таких делах были собраны незамедлительно. То есть необходимые медицинское освидетельствование, осмотр места происшествия, опознание предполагаемого преступника должны быть проведены максимально быстро.
29 января 2016 года у следователей и оперативных сотрудников уже было достаточно данных, чтобы считать жалобу Салимы обоснованной. Самого факта нахождения Салимы в отделе полиции должно было быть достаточно, чтобы после подачи ею сообщения о преступлении следователь возбудил уголовное дело. Однако сотрудники правоохранительных органов этого не сделали даже после фиксации травм Салимы.
29 января, на следующий день после подачи сообщения о преступлении, Салима прошла медицинское обследование, которое зафиксировало телесные повреждения. Эксперт пришел к выводу, что травмы могли быть получены при обстоятельствах, описанных Салимой.
Полиция сразу же передала материалы проверки в Следственный комитет, который еще три дня не начинал собственной проверки. Она была начата только 1 февраля 2016 года, то есть через 5 дней после событий. Этого времени было достаточно, чтобы сотрудники отдела полиции «Ленинский», узнав, что подано сообщение о преступлении, разработали собственную версию. Кроме того, этого времени могло быть достаточно, чтоб исчезли следы изнасилования, возможно имеющиеся на месте в отделе. Исчезновение следов изнасилования и несвоевременный сбор материала по изнасилованию, полагаем, мог повлиять на результаты экспертиз.
Ниже перечислены лишь часть эпизодов в расследовании, которые, на наш взгляд, ставят под сомнение эффективность расследования по жалобе Салимы на побои и изнасилование. На самом деле мы полагаем, что пробелов намного больше.
Такие дела в ЕСПЧ чаще всего рассматриваются в рамках статьи 3 (запрет пыток и бесчеловечного, унижающего достоинство обращения) или статьи 8 (уважение частной жизни).
Так, в деле Айдин против Турции (Aydin v. Turkey, жалоба № 57/1996/676/866) заявительница была изнасилована, когда находилась под стражей в полицейском участке. Суд, установив наличие доказательств изнасилования, решил, что изнасилование лица, находящегося под стражей у представителей власти, должно быть рассмотрено как самая жестокая форма жестокого обращения, учитывая легкость, с которой преступник может использовать уязвимость и слабое сопротивление своей жертвы. Кроме того, изнасилование оставляет серьезные длящиеся психологические травмы. В деле Айдин Суд также отметил, что принудительный половой акт причинил заявительнице острую физическую боль, которая могла оставить у нее чувство унижения, физической и психологической сломленности. Суд пришел к выводу, что изнасилование представляет собой пытку в нарушение Статьи 3 Конвенции (см. § 83). В этом же деле ЕСПЧ установил, что было нарушение процессуального аспекта статьи 3 Конвенции, — отсутствие эффективного расследования дела об изнасиловании.
Такое расследование должно отвечать стандартам, установленным для расследования пыток — оно должно быть незамедлительным (быстрым), тщательным и независимым. Расследование должно привести к установлению обстоятельств дела, выявлению и наказанию лиц, виновных в совершении преступления. Следственные органы должны пользоваться всеми доступными им разумными мерами для сбора доказательств. При этом эти действия должны совершаться оперативно. Оперативность реакции властей на жалобы является важным фактором. В своей практике ЕСПЧ обращал внимание на такие вопросы как время, необходимое для начала расследования, задержки в установлении свидетелей или получении показаний, время, затраченное на первоначальное расследование и пр. (N.D. v Slovenia, жалоба № 16 605/09).
Немаловажным является тщательность расследования — проведение следственных действий должным образом. Например, своевременный осмотр места происшествия с проведением криминалистических действий для выявления следов преступления, назначение экспертиз с правильной постановкой вопросов, подробный осмотр вещественных доказательств и пр.
Таким образом, важно, чтобы все следы преступления в таких делах были собраны незамедлительно. То есть необходимые медицинское освидетельствование, осмотр места происшествия, опознание предполагаемого преступника должны быть проведены максимально быстро.
29 января 2016 года у следователей и оперативных сотрудников уже было достаточно данных, чтобы считать жалобу Салимы обоснованной. Самого факта нахождения Салимы в отделе полиции должно было быть достаточно, чтобы после подачи ею сообщения о преступлении следователь возбудил уголовное дело. Однако сотрудники правоохранительных органов этого не сделали даже после фиксации травм Салимы.
29 января, на следующий день после подачи сообщения о преступлении, Салима прошла медицинское обследование, которое зафиксировало телесные повреждения. Эксперт пришел к выводу, что травмы могли быть получены при обстоятельствах, описанных Салимой.
Полиция сразу же передала материалы проверки в Следственный комитет, который еще три дня не начинал собственной проверки. Она была начата только 1 февраля 2016 года, то есть через 5 дней после событий. Этого времени было достаточно, чтобы сотрудники отдела полиции «Ленинский», узнав, что подано сообщение о преступлении, разработали собственную версию. Кроме того, этого времени могло быть достаточно, чтоб исчезли следы изнасилования, возможно имеющиеся на месте в отделе. Исчезновение следов изнасилования и несвоевременный сбор материала по изнасилованию, полагаем, мог повлиять на результаты экспертиз.
Ниже перечислены лишь часть эпизодов в расследовании, которые, на наш взгляд, ставят под сомнение эффективность расследования по жалобе Салимы на побои и изнасилование. На самом деле мы полагаем, что пробелов намного больше.
С момента подачи Салимой сообщения о преступлении было назначено 5 судебных экспертиз. Две из экспертиз должны были выявить травмы у Салимы:
• 29 января 2016 года была назначена экспертиза для фиксации травм Салимы (заключение эксперта № 80 от 29.01.2016),
• 1 февраля 2016 года — вторая судебно-медицинская экспертиза, уже в СК, для фиксации травм Салимы, в том числе в области половых органов (заключение эксперта № 32,33 «А» от 05.02.2016).
Обе экспертизы подтвердили, что у Салимы были травмы, и что эти травмы могли быть получены в ночь ее задержания. Единственным несоответствием было то, что во время первой экспертизы была упущена травма на голове Салимы. По ее словам, она получила эту травму во время изнасилования, когда мужчина, насиловавший ее, ударил ее по голове.
Экспертизы, назначенные в СК, вызывают основные вопросы. Обследование было проведено через пять дней. Учитывая историю Салимы об обстоятельствах изнасилования, телесные повреждения в области половых органов могли не сохраниться до момента гинекологического осмотра Салимы.
Следующие три экспертизы должны были подтвердить или опровергнуть версию Салимы об изнасиловании — следователь искал следы спермы на одежде Салимы.
• 1 февраля 2016 года была назначена биологическая судебная экспертиза, которая установила, что на нижнем белье Салимы есть следы спермы.
• 10 февраля 2016 года была назначена молекулярно-генетическая экспертиза, которая установила, что следов спермы на одежде Салимы нет.
• 11 марта 2016 года была назначена повторная молекулярно-генетическая судебная экспертиза, в результате которой эксперты пришли к выводу, что на нижнем белье Салимы есть ДНК Игоря, но нет ДНК Минаева.
Вопрос, который возникает, — зачем было назначать биологическую экспертизу, которая израсходует биологический материал и не поможет определить ничего, что в дальнейшем помогло бы раскрыть преступление? Следователь, понимая, что количество генетического материала ограничено и от каждой манипуляции его становится еще меньше, мог назначить сразу судебно-генетическую экспертизу, которая помогла бы не только определить наличие спермы на одежде Салимы, но и сразу ДНК того, кому принадлежит эта сперма. Тогда, после появления в деле подозреваемого, следователю оставалось бы сравнить имеющийся в уголовном деле образец с образцом подозреваемого.
Связана тактика следователя с желанием сэкономить средства или же с его некомпетентностью, или же с нежеланием расследовать дело в отношении полицейских — сейчас сложно сказать. Но ясно одно — в таком важном деле как расследование изнасилования, где нужно тщательно собирать доказательства во избежание их утери, следователь фактически при назначении экспертиз оставил в деле пробелы.
Важную роль в результатах экспертизы играют также вопросы, которые следователь ставит перед экспертами. Так, судебная биологическая экспертиза может помочь не просто определить наличие следов спермы на одежде, но и группу крови того, кому принадлежит эта сперма. Но ни один эксперт не станет этого делать, если следователь специально не поставит перед ними вопрос об определении группы крови.
Таким образом, если бы удалось определить группу крови в рамках биологической экспертизы, а использованные отрезы ткани не сохранились бы, у следователя в рамках молекулярно-генетической экспертизы была бы возможность сравнить эту группу крови с группой крови Минаева и Игоря. Если бы совпадения групп крови не было, ему бы пришлось искать новых подозреваемых.
• 29 января 2016 года была назначена экспертиза для фиксации травм Салимы (заключение эксперта № 80 от 29.01.2016),
• 1 февраля 2016 года — вторая судебно-медицинская экспертиза, уже в СК, для фиксации травм Салимы, в том числе в области половых органов (заключение эксперта № 32,33 «А» от 05.02.2016).
Обе экспертизы подтвердили, что у Салимы были травмы, и что эти травмы могли быть получены в ночь ее задержания. Единственным несоответствием было то, что во время первой экспертизы была упущена травма на голове Салимы. По ее словам, она получила эту травму во время изнасилования, когда мужчина, насиловавший ее, ударил ее по голове.
Экспертизы, назначенные в СК, вызывают основные вопросы. Обследование было проведено через пять дней. Учитывая историю Салимы об обстоятельствах изнасилования, телесные повреждения в области половых органов могли не сохраниться до момента гинекологического осмотра Салимы.
Следующие три экспертизы должны были подтвердить или опровергнуть версию Салимы об изнасиловании — следователь искал следы спермы на одежде Салимы.
• 1 февраля 2016 года была назначена биологическая судебная экспертиза, которая установила, что на нижнем белье Салимы есть следы спермы.
• 10 февраля 2016 года была назначена молекулярно-генетическая экспертиза, которая установила, что следов спермы на одежде Салимы нет.
• 11 марта 2016 года была назначена повторная молекулярно-генетическая судебная экспертиза, в результате которой эксперты пришли к выводу, что на нижнем белье Салимы есть ДНК Игоря, но нет ДНК Минаева.
Вопрос, который возникает, — зачем было назначать биологическую экспертизу, которая израсходует биологический материал и не поможет определить ничего, что в дальнейшем помогло бы раскрыть преступление? Следователь, понимая, что количество генетического материала ограничено и от каждой манипуляции его становится еще меньше, мог назначить сразу судебно-генетическую экспертизу, которая помогла бы не только определить наличие спермы на одежде Салимы, но и сразу ДНК того, кому принадлежит эта сперма. Тогда, после появления в деле подозреваемого, следователю оставалось бы сравнить имеющийся в уголовном деле образец с образцом подозреваемого.
Связана тактика следователя с желанием сэкономить средства или же с его некомпетентностью, или же с нежеланием расследовать дело в отношении полицейских — сейчас сложно сказать. Но ясно одно — в таком важном деле как расследование изнасилования, где нужно тщательно собирать доказательства во избежание их утери, следователь фактически при назначении экспертиз оставил в деле пробелы.
Важную роль в результатах экспертизы играют также вопросы, которые следователь ставит перед экспертами. Так, судебная биологическая экспертиза может помочь не просто определить наличие следов спермы на одежде, но и группу крови того, кому принадлежит эта сперма. Но ни один эксперт не станет этого делать, если следователь специально не поставит перед ними вопрос об определении группы крови.
Таким образом, если бы удалось определить группу крови в рамках биологической экспертизы, а использованные отрезы ткани не сохранились бы, у следователя в рамках молекулярно-генетической экспертизы была бы возможность сравнить эту группу крови с группой крови Минаева и Игоря. Если бы совпадения групп крови не было, ему бы пришлось искать новых подозреваемых.
Квалификация преступления
Любой специалист в уголовном праве скажет, что от правильной квалификации преступления зависит ход и результаты расследования. Казалось бы, в данном случае квалификация не должна вызвать проблем — всё просто, Салима жаловалась на изнасилование и избиение должностными лицами. Это означает, что уголовное дело должно было расследоваться по статьям 131 (изнасилование) и части 3 статьи 286 УК РФ одновременно. Но следователь возбудил уголовное дело только о одной статье — 286 УК РФ. Хотя фактически он проводил следственные действия для выяснения обстоятельств по изнасилованию — назначал экспертизы, осматривал место преступления.
Так или иначе правильная квалификация влияет и на тяжесть преступления, и на наказание, которое в дальнейшем должен назначить суд.
Еще более странным становится подход следователя к квалификации преступления, когда мы узнаем, что Салиму обвинили в ложном доносе и за якобы ложное обвинение в побоях, и за якобы ложное обвинение в изнасиловании.
Допрос экспертов
Когда экспертизы противоречат друг другу следователи часто допрашивают экспертов, чтобы закрыть пробелы в деле. В деле Салимы было так же, но следователь допросил только двух экспертов — тех, которые делали судебно-медицинские экспертизы, то есть с теми, которые осматривали Салиму для фиксации ее травм. То есть следователь пытался разобраться только с противоречиями о количестве и дислокации травм на теле Салимы.
Что касается противоречий в биологической и двух молекулярно-генетических экспертизах, то следователь не стал допрашивать экспертов. А ведь допрос мог бы закрыть ряд вопросов — куда делись отрезы от трусов после биологической экспертизы; если они сохранились, возможно ли еще по ним определить группу крови того, кому принадлежит сперма; можно ли провести еще какие-то экспертизы для определения других характеристик того, кому принадлежат следы спермы, которых не хватило для анализа ДНК во время второй молекулярно-генетической экспертизы.
Расхождения в показаниях
Одним из основных доводов следователя, когда он закрывал дело об избиении и изнасиловании Салимы и возбуждал уголовное дело о ложном доносе, было наличие противоречий в показаниях Салимы. Действительно, в рамках расследования уголовного дела следователь много раз допрашивал Салиму, и ее показания с каждый разом становились все подробнее. В какой-то момент на опознании по фотографиям Салима узнала сотрудника полиции, изнасиловавшего ее, но не Минаева, как она заявляла ранее, а Сисангулова. С чем связано изменение показаний Салимы — сказать сложно, но так или иначе, учитывая наличие доказательств в деле, сомневаться в достоверности ее версии событий без объективных причин было бы неправильно.
Однако Салима не единственная, кто меняла или детализировала свои показания с каждым допросом. Расхождения есть и в показаниях сотрудников полиции. До конца непонятно, сколько звонков было от соседки по коммунальной квартиры в отдел полиции, кто выезжал на вызов и сколько раз. Есть расхождения в показаниях Сисангулова и Минаева и записями в книге учета сообщений о преступлении, записями в книге административно задержанных и показаниями, которые они давали в рамках служебной проверки.
Меняли свои показания и лица, которые в ночь с 26 по 27 января находились в камере для административно задержанных вместе с Салимой и ее мужем.
Следователь не посчитал необходимым разрешить противоречия в показаниях сотрудников полиции. Эти противоречия выглядят как проигнорированные в ходе расследования, хотя по логике любого расследования должны быть сняты за счет дополнительные следственных действий.
Игнорирование показаний Салимы
Салима с самого начала говорила, что полицейский, который изнасиловал ее и он же выпустил из камеры, был в звании прапорщика. В своих первых показаниях она называла фамилию Минаев, и далее следствие проводило экспертизы, сравнивая обнаруженные биологические следы с образцами, взятыми у Минаева. При этом Салима не утверждала и не могла быть уверенной в том, что она точно знает преступника по фамилии. В своих следующих показаниях Салима говорила и о Сисангулове. Сисангулов же не отрицал того, что на утро 27 января он освободил Салиму из камеры. Кроме того, Сисангулов, как и Минаев, имеет звание прапорщика. Но следователь не стал проверять, есть ли другие полицейские в звании прапорщика в отделе полиции и дежурили ли эти полицейские в ночь событий с 26 на 27 января. Если бы он стал выяснять этот вопрос до утери следов спермы и до расхождений в экспертизах, то генетическая экспертиза проводилась бы по двум сотрудникам и вероятность установления насильника была бы в разы выше.
Видеозапись
В рамках уголовного дела об изнасиловании и избиении Салимы следователь изъял видеозапись из отдела полиции. На этой видеозаписи зафиксированы несколько минут из произошедшего ночью с 26 на 27 января. Важно, что изъятая видеозапись неполная: видно лишь как Салиму и ее мужа доставляют в отдел полиции и момент, как Сисангулов выводит Игоря в туалет. Это мы видим из содержания протокола осмотра предметов, который есть в материалах дела. Такой протокол составляется, когда к делу приобщаются вещественные доказательства. При этом из протокола осмотра видео непонятно, в какое время сделана запись. То есть следователь описывает события, которые изображены на видео, но не описывает, когда сделана запись. Обычно на камерах видеонаблюдения дата и время записи отображаются.
В деле также есть рапорт сотрудника полиции, который объясняет, что видеозапись с фиксацией событий, произошедших в ночь с 26 на 27 января, была стерта, так как ее срок хранения 7 дней, после чего кассета перезаписывается.
В материалах дела также есть ходатайство Салимы об ознакомлении ее с видеозаписью, однако следователь отказал в удовлетворении ходатайства, так как, согласно постановлению следователя, эта видеозапись не приобщалась к материалам дела.
Кроме того, позже адвокат Салимы просила сделать техническую экспертизу для установления, монтирована ли видеозапись, ведь даже из протокола осмотра предметов видно, что видеозапись доступна фрагментами.
Расшифровка телефонных разговоров
Губанов в своих показаниях говорил, что когда Минаев и еще один полицейский, Петрашов, в очередной раз приехали к ним, и Минаев вел себя агрессивно, он пытался позвонить 112, но Минаев вырвал у него телефон и выкинул его куда-то в комнате. По словам Губанова, он успел произвести звонок. 28 мая следователь осмотрел детализацию телефонных звонков Губанова, чтобы выяснить, действительно ли в ночь событий Губанов звонил по номеру 112. Но детализация телефонных звонков Губанова была произведена не с того номера, с которого, по словам Губанова, он звонил в полицию.
Любой специалист в уголовном праве скажет, что от правильной квалификации преступления зависит ход и результаты расследования. Казалось бы, в данном случае квалификация не должна вызвать проблем — всё просто, Салима жаловалась на изнасилование и избиение должностными лицами. Это означает, что уголовное дело должно было расследоваться по статьям 131 (изнасилование) и части 3 статьи 286 УК РФ одновременно. Но следователь возбудил уголовное дело только о одной статье — 286 УК РФ. Хотя фактически он проводил следственные действия для выяснения обстоятельств по изнасилованию — назначал экспертизы, осматривал место преступления.
Так или иначе правильная квалификация влияет и на тяжесть преступления, и на наказание, которое в дальнейшем должен назначить суд.
Еще более странным становится подход следователя к квалификации преступления, когда мы узнаем, что Салиму обвинили в ложном доносе и за якобы ложное обвинение в побоях, и за якобы ложное обвинение в изнасиловании.
Допрос экспертов
Когда экспертизы противоречат друг другу следователи часто допрашивают экспертов, чтобы закрыть пробелы в деле. В деле Салимы было так же, но следователь допросил только двух экспертов — тех, которые делали судебно-медицинские экспертизы, то есть с теми, которые осматривали Салиму для фиксации ее травм. То есть следователь пытался разобраться только с противоречиями о количестве и дислокации травм на теле Салимы.
Что касается противоречий в биологической и двух молекулярно-генетических экспертизах, то следователь не стал допрашивать экспертов. А ведь допрос мог бы закрыть ряд вопросов — куда делись отрезы от трусов после биологической экспертизы; если они сохранились, возможно ли еще по ним определить группу крови того, кому принадлежит сперма; можно ли провести еще какие-то экспертизы для определения других характеристик того, кому принадлежат следы спермы, которых не хватило для анализа ДНК во время второй молекулярно-генетической экспертизы.
Расхождения в показаниях
Одним из основных доводов следователя, когда он закрывал дело об избиении и изнасиловании Салимы и возбуждал уголовное дело о ложном доносе, было наличие противоречий в показаниях Салимы. Действительно, в рамках расследования уголовного дела следователь много раз допрашивал Салиму, и ее показания с каждый разом становились все подробнее. В какой-то момент на опознании по фотографиям Салима узнала сотрудника полиции, изнасиловавшего ее, но не Минаева, как она заявляла ранее, а Сисангулова. С чем связано изменение показаний Салимы — сказать сложно, но так или иначе, учитывая наличие доказательств в деле, сомневаться в достоверности ее версии событий без объективных причин было бы неправильно.
Однако Салима не единственная, кто меняла или детализировала свои показания с каждым допросом. Расхождения есть и в показаниях сотрудников полиции. До конца непонятно, сколько звонков было от соседки по коммунальной квартиры в отдел полиции, кто выезжал на вызов и сколько раз. Есть расхождения в показаниях Сисангулова и Минаева и записями в книге учета сообщений о преступлении, записями в книге административно задержанных и показаниями, которые они давали в рамках служебной проверки.
Меняли свои показания и лица, которые в ночь с 26 по 27 января находились в камере для административно задержанных вместе с Салимой и ее мужем.
Следователь не посчитал необходимым разрешить противоречия в показаниях сотрудников полиции. Эти противоречия выглядят как проигнорированные в ходе расследования, хотя по логике любого расследования должны быть сняты за счет дополнительные следственных действий.
Игнорирование показаний Салимы
Салима с самого начала говорила, что полицейский, который изнасиловал ее и он же выпустил из камеры, был в звании прапорщика. В своих первых показаниях она называла фамилию Минаев, и далее следствие проводило экспертизы, сравнивая обнаруженные биологические следы с образцами, взятыми у Минаева. При этом Салима не утверждала и не могла быть уверенной в том, что она точно знает преступника по фамилии. В своих следующих показаниях Салима говорила и о Сисангулове. Сисангулов же не отрицал того, что на утро 27 января он освободил Салиму из камеры. Кроме того, Сисангулов, как и Минаев, имеет звание прапорщика. Но следователь не стал проверять, есть ли другие полицейские в звании прапорщика в отделе полиции и дежурили ли эти полицейские в ночь событий с 26 на 27 января. Если бы он стал выяснять этот вопрос до утери следов спермы и до расхождений в экспертизах, то генетическая экспертиза проводилась бы по двум сотрудникам и вероятность установления насильника была бы в разы выше.
Видеозапись
В рамках уголовного дела об изнасиловании и избиении Салимы следователь изъял видеозапись из отдела полиции. На этой видеозаписи зафиксированы несколько минут из произошедшего ночью с 26 на 27 января. Важно, что изъятая видеозапись неполная: видно лишь как Салиму и ее мужа доставляют в отдел полиции и момент, как Сисангулов выводит Игоря в туалет. Это мы видим из содержания протокола осмотра предметов, который есть в материалах дела. Такой протокол составляется, когда к делу приобщаются вещественные доказательства. При этом из протокола осмотра видео непонятно, в какое время сделана запись. То есть следователь описывает события, которые изображены на видео, но не описывает, когда сделана запись. Обычно на камерах видеонаблюдения дата и время записи отображаются.
В деле также есть рапорт сотрудника полиции, который объясняет, что видеозапись с фиксацией событий, произошедших в ночь с 26 на 27 января, была стерта, так как ее срок хранения 7 дней, после чего кассета перезаписывается.
В материалах дела также есть ходатайство Салимы об ознакомлении ее с видеозаписью, однако следователь отказал в удовлетворении ходатайства, так как, согласно постановлению следователя, эта видеозапись не приобщалась к материалам дела.
Кроме того, позже адвокат Салимы просила сделать техническую экспертизу для установления, монтирована ли видеозапись, ведь даже из протокола осмотра предметов видно, что видеозапись доступна фрагментами.
Расшифровка телефонных разговоров
Губанов в своих показаниях говорил, что когда Минаев и еще один полицейский, Петрашов, в очередной раз приехали к ним, и Минаев вел себя агрессивно, он пытался позвонить 112, но Минаев вырвал у него телефон и выкинул его куда-то в комнате. По словам Губанова, он успел произвести звонок. 28 мая следователь осмотрел детализацию телефонных звонков Губанова, чтобы выяснить, действительно ли в ночь событий Губанов звонил по номеру 112. Но детализация телефонных звонков Губанова была произведена не с того номера, с которого, по словам Губанова, он звонил в полицию.
Уголовное дело о ложном доносе возбудил и расследовал тот же следователь Нурманов, которые проводил расследование по делу об избиении и изнасиловании. Уже этого факта достаточно, чтобы заявить об отсутствии беспристрастного и независимого расследования. Дальше, если смотреть материалы дела, то можно проследить за нарушением этих принципов в ходе всего расследования — отсутствие статуса подозреваемой у Салимы (что лишает ее некоторых процессуальных прав), наличие статуса потерпевших у Минаева и Сисангулова (что ставит Салиму в неравное положение с ними), отказ в удовлетворении ходатайств Салимы о доступе к материалам дела и проведении отдельных следственных действий, и пр.
Самым серьезным нарушением является то, что следователь, приостановив из-за онкозаболевания Салимы уголовное дело о ложном доносе, продолжал расследовать уголовное дело об изнасиловании и избиении Салимы и в рамках этого дела много раз допрашивал Салиму, проводил следственные действия, а затем приобщил материалы этого дела к материалам уголовного дела о ложном доносе. То есть следователь использовал свое участие в обоих уголовных делах, а также наличие уголовного дела, где у Салимы статус потерпевшей, чтобы собрать нужные ему доказательства и обвинить ее в ложном доносе.
Самым серьезным нарушением является то, что следователь, приостановив из-за онкозаболевания Салимы уголовное дело о ложном доносе, продолжал расследовать уголовное дело об изнасиловании и избиении Салимы и в рамках этого дела много раз допрашивал Салиму, проводил следственные действия, а затем приобщил материалы этого дела к материалам уголовного дела о ложном доносе. То есть следователь использовал свое участие в обоих уголовных делах, а также наличие уголовного дела, где у Салимы статус потерпевшей, чтобы собрать нужные ему доказательства и обвинить ее в ложном доносе.
Хотя апелляционный суд и отменил штраф в отношении Салимы, сам приговор остался в силе. Это означает, что Салима все равно была признана виновной. При этом ни побои, ни изнасилование остались нерасследованными, даже при наличии медицинских подтверждений травм, полученных в полиции.
Яков Ионцев, юриста фонда «Общественный вердикт»: «Обвинительный приговор в отношении Мухамедьяновой был вынесен за пределами срока давности. Соответственно, она была освобождена от ответственности и согласно ч. 2 ст. 86 УК РФ считается несудимой. Таким образом, единственным юридическим последствием этого приговора является исключение расследования по уголовному делу по заявлению Мухамедьяновой о совершенных в отношении нее преступлениях.
Практически невозможно доказать отсутствие события — избиения и изнасилования Мухамедьяновой сотрудниками полиции. В нашем случае суд фактически подменил неподтвержденность события подверженностью его отсутствия. То есть если даже бы заявление Мухамедьяновой об избиении не подтверждалось объективно (на самом деле подтверждалось, но допустим, что следствие право) — из этого не следовало бы, что избиения не было».
Яков Ионцев, юриста фонда «Общественный вердикт»: «Обвинительный приговор в отношении Мухамедьяновой был вынесен за пределами срока давности. Соответственно, она была освобождена от ответственности и согласно ч. 2 ст. 86 УК РФ считается несудимой. Таким образом, единственным юридическим последствием этого приговора является исключение расследования по уголовному делу по заявлению Мухамедьяновой о совершенных в отношении нее преступлениях.
Практически невозможно доказать отсутствие события — избиения и изнасилования Мухамедьяновой сотрудниками полиции. В нашем случае суд фактически подменил неподтвержденность события подверженностью его отсутствия. То есть если даже бы заявление Мухамедьяновой об избиении не подтверждалось объективно (на самом деле подтверждалось, но допустим, что следствие право) — из этого не следовало бы, что избиения не было».
Глава III
Другая жизнь
— Смотрю, идёт моя бывшая начальница. Говорю ей: «Ирина Анатольевна, на работу никуда не берут из-за группы [инвалидности — ред.]. Она: «Мне тебя жалко». И взяла на работу без оформления. Сейчас я опять работаю дворником, — рассказывала Салима уже после смерти Игоря. — Она мне лёгкие дома дала, три одноподъездных. Вышла, убрала и домой пошла. Четыре тысячи получу, и то хорошо будет. В магазине работать у меня уже сил нет. Тем более с деньгами. А куда я ещё пойду без образования? Поэтому говорю дочери, получишь диплом, тогда уедем из этого города. Я не знаю, хоть куда.
В июле 2018 года Челябинский областной суд рассмотрел жалобу на приговор Салиме Мухамедьяновой.
Суд полностью отказал в удовлетворении жалобы адвоката, но освободил Салиму от наказания. Штраф был аннулирован.
Фонд «Общественный вердикт» направил две жалобы в Европейский суд в интересах Салимы Мухамедьяновой.
В июле 2018 года Челябинский областной суд рассмотрел жалобу на приговор Салиме Мухамедьяновой.
Суд полностью отказал в удовлетворении жалобы адвоката, но освободил Салиму от наказания. Штраф был аннулирован.
Фонд «Общественный вердикт» направил две жалобы в Европейский суд в интересах Салимы Мухамедьяновой.
В апреле 2018 года ее осудили за заведомо ложный донос на сотрудников отдела полиции «Ленинский» Магнитогорска и оштрафовали на 20 000 рублей.
Прошло четыре года с момента той самой ночи. Салима продолжает жить в Магнитогорске. Снимает одна комнату в общежитии без прописки. Говорит, что здоровье когда как, но в основном в порядке, только давление повышается. Зимой упала во время гололеда, сломала руку в трех местах. У ее дочки Алины родилась девочка, ей уже год.
Бабушка Игоря умерла почти год назад, в 2019 году, за две недели до годовщины со дня его смерти.
— Оказывается, когда люди умирают, многое меняется. Когда Игорь умер, его бабушка мне сказала: «Твоего здесь ничего нету» [речь о доме в деревне, в котором жили какое-то время Игорь и Салима — ред.]. Я ей говорю: «Бабушка, мне ничего от вас не надо». Я ждала, что она мне скажет: «Салима, и тебе тяжело, и мне тяжело, приезжай хотя бы на выходные…». Я тогда приехала к ней, собрала свои вещи — постельное белье, одежду, вещей много было — и сожгла. Она ничего не сказала. Я уехала. До сих пор душа болит.
В этом году Салима вышла на работу в «Пятерочку», снова без оформления в штат. Торгует в отделе корейских салатов каждый день до девяти вечера. По ее словам, к ней в магазин иногда заходят полицейские, которых она знает. Как-то она спросила, работает ли Сисянгулов, который, по показаниям Салимы, ее изнасиловал.
Ей ответили, что, да, сегодня заступил на сутки.
— Мне до сих пор без Игоря плохо, — пишет Салима, — Вспоминаю места, где мы с ним ходили, и слёзы ведрами льются. Он меня только так защищал, говорил: «Я тебя никому не дам в обиду». Альбинку своей называл. Говорил: «Если мою дочку хоть кто-то пальцем тронет, пасть порву».
Свою пустующую квартиру в Межгорье Салима хотела продать, но так и не вышло. Долг за неуплату по коммунальным платежам вырос до 120 тысяч. Из-за этого у нее недавно арестовали пенсию. Говорит, что звонила судебным приставам, те обещали вернуть.
Бабушка Игоря умерла почти год назад, в 2019 году, за две недели до годовщины со дня его смерти.
— Оказывается, когда люди умирают, многое меняется. Когда Игорь умер, его бабушка мне сказала: «Твоего здесь ничего нету» [речь о доме в деревне, в котором жили какое-то время Игорь и Салима — ред.]. Я ей говорю: «Бабушка, мне ничего от вас не надо». Я ждала, что она мне скажет: «Салима, и тебе тяжело, и мне тяжело, приезжай хотя бы на выходные…». Я тогда приехала к ней, собрала свои вещи — постельное белье, одежду, вещей много было — и сожгла. Она ничего не сказала. Я уехала. До сих пор душа болит.
В этом году Салима вышла на работу в «Пятерочку», снова без оформления в штат. Торгует в отделе корейских салатов каждый день до девяти вечера. По ее словам, к ней в магазин иногда заходят полицейские, которых она знает. Как-то она спросила, работает ли Сисянгулов, который, по показаниям Салимы, ее изнасиловал.
Ей ответили, что, да, сегодня заступил на сутки.
— Мне до сих пор без Игоря плохо, — пишет Салима, — Вспоминаю места, где мы с ним ходили, и слёзы ведрами льются. Он меня только так защищал, говорил: «Я тебя никому не дам в обиду». Альбинку своей называл. Говорил: «Если мою дочку хоть кто-то пальцем тронет, пасть порву».
Свою пустующую квартиру в Межгорье Салима хотела продать, но так и не вышло. Долг за неуплату по коммунальным платежам вырос до 120 тысяч. Из-за этого у нее недавно арестовали пенсию. Говорит, что звонила судебным приставам, те обещали вернуть.
Салима перед апелляционным заседанием в Челябинском областном суде, который оставит в силе обвинение в ложном доносе, но освободит ее от наказания.
Юридический анализ дела: Ани Агагюлян
Текст истории: Ксения Гагай
Общая редакция: Асмик Новикова
Иллюстрации: Дана Кавелина
Верстка: Ксения Гагай
Текст истории: Ксения Гагай
Общая редакция: Асмик Новикова
Иллюстрации: Дана Кавелина
Верстка: Ксения Гагай
истории
Жизнь после пыток
Люди и семьи, пережившие пытки, рассказали свои истории. Кто-то пережил пытки, кого-то в них обвиняют. Но все испытывают на себе «эффективность» российской системы уголовного правосудия. Это не просто частные истории поиска потерянного чувства справедливости и изматывающего процесса возвращения к нормальной жизни.